Жил в станице человек, которому очень не везло в жизни: чтобы он не начинал, ничего не удавалось. Построил он хату, женился, и только что началось у него хозяйство налаживаться, как вдруг случился пожар: загорелся во дворе сарай, а от него занялась и сгорела хата.
Не успел он опомнится от одной беды, как уже явилась другая: заболела и умерла его жена.
И с тех пор началась его горемычная жизнь: пришлось ради куска хлеба наниматься в батраки, работать с утра до ночи, есть впроголодь, а спать на чем попало. И каждый день клял он жизнь свою неудачливую.
Жил он в работниках у богатея в лесу – дрова рубил; присел он на пень отдохнуть и разворчался:
– Ну, и жизнь скверная: работай как вол, а пользы для себя не видишь – хорошего куска не съешь, в крепкую одежду не оденешься и почета тебе никакого: все, и старые, и малые, величают Демидкой! Эх, если бы были у меня тысячи…
– Что бы ты, парень, тогда сделал? – послышался позади него, чей то голос.
Оглянулся он и увидел – стоит под деревом какой-то старикашка, весь седенький, сгорбленный, на костыль опирается, а у самого глазки лукавые посмеиваются.
Посмотрел на него Демидка и думает:
«Откуда занесло в лес этого дурака старого?»
А потом и говорит ему:
– Что я буду разговаривать с тобой? Ведь не можешь же ты дать мне денег!
– А ты почем знаешь, парень? – спросил старик. – Может быть, я такое слово знаю, что только скажи его, сейчас же явятся и червонцы, и рублевики серебряные.
«А и в самом деле, – подумал Демидка, – ведь эти старые шатуны много видели, много знают».
И уже по иному заговорил он со стариком:
– Да что, дедушка, толковать, ежели нет денег? – сказал он. – Но будь у меня капиталы, вот тебе Бог Свят, я первым долгом не забыл бы ни одного человека и прочую нищую братию: приходи, ешь, пей и спи на мягкой постели, а надо тебе одежонка, сапожки, пожалуйста, получай, да и, кроме того, позволь тебе на дорогу дать деньжат немного.
– Неужели ты так и стал бы поступать? – спросил старик.
– Врать не стану: мое слово свято – что сказал, то сделаю!
– Ну, будь, по-твоему: получай горшок золота! – сказал старик, шмыгнул в лес и пропал.
Осмотрелся Демидка – нигде не видно горшка с золотом и принялся он ругать старика.
– Ах, старик домовой! Жаль, что скоро ушел, а то узнал бы, как смеяться над бедным человеком!
Поднялся он с пня и опять принялся рубить дрова. Вдруг что-то зазвенело у него под ногами. Глянул он и увидел большой горшок, доверху наполненный золотом. От радости он чуть ума не лишился, однако, сообразил, как с золотом поступить: нашел приметное местечко, выкопал яму и схоронил в ней горшок. Потом уложил на воз дрова, увязал их и поехал домой.
– Вот тебе хомут да дуга, а я больше тебе не слуга: давай расчет! – сказал он своему хозяину.
Удивился хозяин: ведь еще недавно Демидка Христом-Богом умолял взять его в работники, а теперь озорничать выдумал.
– Что с тобой случилось, парень? – спросил он. – Отчего не хочешь служить?
– Оттого, – отвечал Демидка, – что скоро я сам хозяином буду: в городе умер мой родственник, купец богатый, и оставил мне наследство – не то пять, не то десять тысяч.
– Врешь ты парень, – засмеялся хозяин. – Ты, я вижу, захотел пошататься без дела. Что ж, ступай, только ко мне больше не являйся.
– Ладно, не явимся, – отвечал Демидка, получил расчет, пошел в лес, забрал горшок с золотом и отправился в город. Накупил он там лесу строевого, нанял плотников, столяров, возвратился в станицу и начал дом строить.
Работа скоро закипела, и в скором времени дом был готов, а молва о том, что Демидка наследство большое получил, по всей станице пошла; все стали оказывать ему почтение и уже иначе не называли, как Демидом Павлычем.
Принялся он дела разделывать: ссыпкой хлеба занялся, скупкой и продажей лошадей, и с каждым днем богател. Но стало скучно жить ему одному, и женился он на первой красавице в станице.
Приходили к нему станичники поздравлять с законным браком, а некоторые деньжат в долг попросить, но он отказал.
– У меня не казначейство, – говорил он. – Одному дай, другому, третьему, я получать с кого буду? Нет, уже пусть лучше остаются деньги у меня – сохраннее будут.
Что же касается нищей братии, то он терпеть не мог ее. В первое время еще подавал иногда копейку-другую, а потом и в этой мелочи стал отказывать.
– Дармоеды, воры и пьяницы! – кричал он на нищих. – В острог сажать вас надо!
Не жаловал он и своих станичников, а водил знакомство только с богачами, особенно с городскими купцами, чиновниками и начальниками разными. Любил он принимать их и угощал обедами, причем норовил так делать, чтобы всей станице было известно, какие кушанья и вина на стол подавались.
Все завидовали Демидке, старались угождать ему, только один сосед Антипов никакого почтения ему не оказывал и не редко ругал его.
Жил этот Антипов со своей женой в старой-престарой хатенке и часто терпел нужду, а характером был упрямый не покладистый.
Захотелось Демидке расширить свои владения, и предложил он соседу продать ему хату, а сосед как закричал на него:
– Пошел вон! Ишь ты, ловкий какой: продам я тебе хату, проведу деньги, и не будет у меня ни хаты, ни денег.
Очень был огорчен Демидка Антиповым, и жаловался на него своим приятелям:
– Видно, правду говорит пословица: «Не купи хату, а купи соседа», – говорил он.
Прошло пять лет, и за это время он пуще прежнего возгордился. На что уже атаман или поп – первые люди в станице, но и к ним он относился с высока, а про нищую братию и говорить нечего: она боялась его как волка бешенного, потому что он собаками травил ее. Совсем забыл он, как обещал лесному старику помощь оказывать нищим. Но пришло время, и старик напомнил ему об этом обещании.
В одну осеннюю ночь только что разлегся Демидка на пуховиках и начал дремать, как вдруг кто-то постучал к нему в окно.
– Кто там? – крикнул он.
– Пустите странняго человека переночевать, послышался со двора голос.
Зло большое взяло Демидку, и закричал он во все горло:
– Ах ты, мошенник! Уходи подобру-поздорову, не то собак выпущу!
– Ну, помни, – послышался тот же голос.
…Сосед Антипов с женой поужинал и собирался ложиться спать, когда к нему в окно кто-то постучал.
– Кто там? – закричал он и, узнав, что странник просится на ночлег, сначала хотел было обругать его, но потом, сам не зная почему, отворил дверь и впустил в хату седенького старичка.
Осмотрелся старичок и спросил:
– А покушать, добрые люди, дадите!
– На столе хлеб и картошка, – сказал Антипов, умащиваясь на печке. – Спать можешь, где тебе будет угодно: на полу или на лавке, а перины для тебя еще не приготовили.
Поужинал старик и стал благодарить хозяев, а те уже спали; улегся и он на лавке, а утром ни свет, ни заря, поднялся и разбудил Антипова.
Рассердился тот.
– Что тебя, старый шут, разнимает? – заворчал он. – Собрался уходить, ну и уходи – кто тебя держит? Что не даешь покоя людям?
– А, видишь ли, в чем дело, мой друг, – сказал старик, – ведь я не простой странник, а волшебник. Скажи мне три свои желания, и они исполнятся.
Проснулась жена Антипова, послушала и сказала:
– И как тебе, старому дураку, не стыдно? Ну чего ты пристал?
– Ты, хозяйка, не сердись, а лучше скажи свое желание.
– Ну, ладно, – проговорил Антипов, – я скажу, только уходи – не выводи меня из терпения. Мое первое желание, чтобы дом у меня был лучше, чем у соседа Демидки, второе, чтобы каждый день был обед и ужин.
– А третье? – спросил старик
– Довольно и двух, – засмеялся Антипов.
– Ну, и хорошо, – сказал старик. – Желания твои исполнятся. Помни: дам я тебе коробок, который будет кормить тебя обедом и ужином: постучи по его крышке и будешь сыт. Но больше двух раз в день не проси еды, не то быть беде. А когда захочешь сказать третье желание, выйди в лес и крикни лесного дедушку.
– Да ты уймешься нынче или кочерги захотел попробовать! – закричала на него хозяйка, но старик уже вышел из хаты.
Было еще рано, и хозяева снова заснули; проснувшись же, увидели, что лежат они не на печи, а на мягкой постели в светлой большой горнице, а на столе, покрытом скатертью, увидели лубочный коробок.
– Что за чудеса?! – воскликнул Антипов.
– Что за такое?! – воскликнула его жена.
– Оказывается, старик и на самом деле волшебник, – сказал Антипов и слез с постели. Слезла и жена.
– Да, – согласилась она, – это был чудесный старичок, пошли ему Бог здоровья. А ну, давай испробуем коробок.
Постучал Антипов по коробку; поднялась крышка, протянулись десять рук, поставили миску щей, тарелки с жареным мясом, рыбой и спрятались.
– Вот это хорошо, – сказал Антипов, принимаясь за борщ.
– Вот это понимаю, – сказала жена и придвинула к себе жареного поросенка.
Наелись супруги, насытились. Посмотрел Антипов на свою одежонку, и плохонькой показалась она ему.
– Хочу, чтобы на мне и на жене была купеческая одежда, – сказал он, и в миг исполнилось его желание: сам он стал в сюртуке и сапогах со скрипом, а жена в платье шелковом и полусапожках козловых.
Не успели они еще из-за стола вылезть, как в горницу вошел Демидка.
– Соседушка дорогой, здравствуй! – сказал он. – Скажи, что за чудо случилось с тобой: ведь еще вчера жил ты в хатке, а теперь какие хоромы взбодрил? А?
Не хотел, было, Антипов говорить ему всей правды, но потом сказал.
«А-а… так вон оно что!», – подумал Демидка, побежал домой, сел на лошадь, оседланную, и поскакал в степь вчерашнего странника искать.
Скачет и ругает себя:
– Ах, и дурак же я большой: маху вчера дал! Вот, если бы старичка мне этого отыскать!
Смотрит, а старичок плетется по дороге с котомкой за плечами.
– Не вы ли, дедушка, вчера просились ночевать к Демиду Павлычу?
– Я, кормилец, я, дорогой, – отвечал старичок. – А что?
– Да ведь Демид-то Павлыч я самый и есть!
Вы уж простите меня, дедушка, что я не принял вас: мне было очень не досужно. В другой раз – милости прошу, заходите как в свой дом.
– Зайду, зайду, кормилец.
– А у меня, дедушка, есть три желания.
– Ну, что ж, езжай с Богом – что пожелаешь, все исполнится…
Поблагодарил Демидка старика и поскакал обратно в станицу. Вдруг лошадь испугалась придорожного куста и шарахнулась в сторону.
– Чтобы ты издохла! – крикнул на нее Демидка, и тот час же она пала.
– Экий же я дурак! – почесал он затылок. – Сам себе вреда пожелал!
Снял он седло с лошади, взвалил его на плечо и пошел.
Не весело было идти по грязи, а тут еще стремена спускаются одно на другое, позванивают: звень-звень-звень.
Нес он, нес седло, да и уморился, шваркнул его оземь и крикнул:
– А, пропади ты пропадом!
Глядь, а от седла только дым пошел.
И снова принялся он ругать себя:
– Ну, что за дурак? Опять самому себе вред причинил!
Идет дальше, видит, на лужайке пасутся его гуси. Завидели они хозяина и подняли крик:
– Каг-гак, каг-гак…
А ему показалось, что они радуются его несчастью и кричат: «дурак, дурак!»
Рассердился он и крикнул на них:
– Замолчите, чтобы вас орел потаскал!
И в туже минуту, откуда нни возьмись появились орлы, схватили гусей и взвились в поднебесье.
– Тфу! – плюнул со злостью Демидка. – Все три желания только во вред мне послужили!
Пришел домой, а жена принялась расписывать ему про чудесный коробок Антипова.
Насупился Демидка, и черная зависть к соседу овладела им.
Антипов же с супругой и знать ни кого не хотел.
– Я теперь барином живу: ничего не работаю, а каждый день ем до отвала! – не раз говорил он Демидке. – Иные бьются, колотятся, каждую копейку считают, а я только посвистываю!
А Демидка чуть не плачет от злости. Вот он и задумал купить у соседа чудесный коробок.
– Соседушка дорогой, продай свой коробок, – говорит он Антипову, а тому уже надоело каждый день одни и те же кушанья есть, да и деньги захотелось иметь.
– Отчего же не продать? – отвечает он. – Давай тысячу рублей!
Хотя и не малые деньги, но Демидка отдал тысячу рублей и принес коробок домой.
– Не подобает находиться такой чудесной вещи у безмозглого дурака Антипа, – сказал он жене и разослал нарочных приглашать именитых гостей на обед.
А гости, как голодные осы на мед, на даровое угощение съехались со всех концов, и удивились они не сказано, когда увидели, как кормит коробок.
– Это я изобрел такую удивительную вещь! – говорил Демидка и стучал пальцем себе в грудь.
И с тех пор пошла про него слава, как про очень остроумного изобретателя.
Приезжали к нему разные начальники и ученые механики, осматривали коробок и удивлялись.
А сосед Антипов тем временем доканчивал тысячу рублей: каждый день у него пир горой, гости пьют, едят, песни поют и пляшут.
Антипов куражится и кричит:
– Пей и веселись, православный народ! Душа у меня открытая, сердце простое – ради хорошей компании и последнего гроша не пожалею!
И пропировал он свой капитал: остался хотя и в хоромах, но с голодным брюхом.
– Эх, – говорит он жене, – надо было не продавать чудесного коробка!
– А ты сходи к лесному дедушке, пожалуйся на бедность нашу – все, глядишь, какую-нибудь помощь окажет, – советует жена.
«И в самом деле», – подумал Антипов, собрался, пришел в лес и крикнул лесного старичка, а тот сейчас же и явился.
Выслушал он его и дал ему другой коробок в золото и серебро отделанный.
– У этого коробка хоть двадцать раз в час проси угощения – отказу не будет, – сказал он и пропал в лесу.
Поспешил Антипов с коробком в степь, захотелось ему покушать. Вот сел он на травку, усы и бороду разгладил – обедать приготовился. Стукнул по крышке коробка; выскочили из него люди с плетьми и принялись его стегать, а потом снова в коробок попрятались.
– Н-да-а, угощение хорошее, – проговорил Антипов, почесывая бока. – Ах, старый греховодник, и придумал же шутку! А ну, пойду, угощу супругу свою!
Пришел домой, поставил коробок на стол.
Обрадовалась жена.
– Вот это я понимаю: и по виду красив, и обед, надо полагать, будет хорош. А ну, голубчик, накорми хозяйку!
Постучала она по коробку, выскочили из нее люди, и давай хлестать ее.
Завизжала, закричала она, а люди уже попрятались в коробок.
Заплакала она, и упрекает мужа:
– Вредный ты человек! Зачем издеваешься надо мной?
– Посмотри-ка это что! – показал ей муж свое тело, плетьми исполосованное. – И мне тоже пришлось отведать. Плакать-то нечего, а надо поскорее сбыть эту штучку.
Пошел он к Демидке и показал ему коробок, а тому, кстати, потому что прежний коробок пропал: захотел он третий раз на дню испытать его, а от него только дых пошел.
– Этот коробок лучше прежнего, – объяснял Антипов. – Во-первых, в серебре и в золоте он, а во-вторых, не только угощает обедом, но еще и плясунов выпускает. Одна только беда: действует он только раз в три дня.
– А ты уже пробовал его угощения? – спросил Демидка.
– Только что пообедал с женой, – отвечал Антипов. – Такое прелестное угощение – век буду помнить! Я и не продавал бы его, да деньги нужны – надо расплатиться с долгами.
Купил Демидка коробок, спрятал его в сундук и послал нарочных гостей собирать, нанял и музыкантов: бал задумал он дать всем на удивление.
Через три дня гости уже сидели за столом, посматривали на коробок, который перед ними стоял. Демидка разважничался – расселся в кресле и дожидался, когда музыканты настроят свои скрипки и трубы.
Скрипели, рыпели, в трубы трубили музыканты, в барабан стучали, и, наконец-таки, приготовились.
– Играйте марш! – крикнул им Демидка.
Грянула музыка, а он постучал по крышке коробка. И, как раньше, выскочили из коробка люди и принялись полосовать и Демидку, и гостей. Поднялась тут суматоха, послышался крик, визг, плач. Бросились гости кто куда попало – кто в дверь, кто в окно; все вопят, кричат и ругаются, хозяина проклинают.
А народ под окнами хохочет и пуще всех Антипов с женой надрываются.
Вдруг зашумела буря, туча черная нависла над станицей, и стало темно, как ночью; когда же туча рассеялась, то от дома Демидки ничего не осталось, словно бы его никогда и не было, а сам Демидка стоял посреди улице оборванный и общипанный. У соседа же его на месте красивых хором стояла прежняя хатка – завалюшка, а вместо денег в кармане у его жены лежали глиняные черепки.
Сказку рассказывали в станицах Терской области,
записал собиратель фольклора Евгений Баранов.
