Неизвестно когда и в каком царстве-государстве жил-был в одном городе купец с женой; у них было два сына: старшего звали Степаном, а младшего Иваном.
Степан был очень труслив, всего боялся. Бывало, как только стемнеет, он на двор ни за что не выйдет, забьется в угол или заберется на печь и сидит, только по сторонам поглядывает: боится, как бы не утащил его леший.
Иван был совсем другой: четырнадцати лет, он уже был смышлен, разговорчив, весел, помогал отцу в торговле, а главное, не знал страха, ничего не боялся. Глядя на Ивана, родители не могли нарадоваться, а со Степаном не знали, что и делать.
Раз приехал к ним в гости поп. Тары-бары, пьют, разговаривают купец с попом и просидели до полуночи. В хмелю купец и начал рассказывать попу про своих сыновей.
– Вот у меня сынок, так сынок, – расхваливает он Ивана. – Читает, пишет, помогает мне в торговле, а главное, ничего не боится. А вот со Степаном мне горе да и только: чуть стемнеет, он уж и боится, забьется в угол или заберется на печь и сидит, дрожит; никак не могу отучить его от этого.
– Пустое, – сказал поп. – Степана твоего легко исправить, он будет молодцом, а Ивана ты слишком уж расхвалил. Если он у тебя такой, что ничего не боится, так давай испытаем. Пусть Иван твой сходит в выгонный трактир, принесет нам оттуда вина, вот тогда мы и узнаем, вправду ли он бесстрашный.
Выгонный трактир находился на самом краю города, в пустынном месте; дорога к нему шла мимо кладбища.
– Эй, Иван! – позвал купец младшего сына. – Возьми, сынок, кувшин и деньги, да пойди, принеси нам из выгонного трактира вина!
Иван без отказа явился к отцу, взял деньги и кувшин, поклонился, обернулся на одной ножке и пошел за вином.
– Ну что? – говорит купец. – Не правду я сказал?
– Погоди, – сказал поп. – Вот мы испытаем его на деле, да, кстати, я и Степана научу быть молодцом, он никогда больше ничего не будет бояться. Только во всем слушайся меня. Возьми ты с собою Степана, захвати белую простыню и свечей, садись в бричку и поедем со мной, что дальше будет сам увидишь.
Сказано – сделано. Собрался купец с сыном, поп захватил из трубы сажи, сели все трое в бричку и поехали к кладбищу. Приехали и остановились около того места, где должен был проходить Иван. Поп спрятал лошадей за угол кладбища, выпачкал сажею лицо Степана, накинул на него простыню, поставил над канавой, дал в руки пучок зажженных свечей, велел оскалить зубы, стоять неподвижно и ничего не отвечать, а сам с купцом засел тут же, в канаве.
Только что поп успел все устроить, идет обратно из трактира Иван, идет и напевает себе песенку. Поравнялся со Степаном, увидел белую фигуру, остановился. «Кто стоит?», – окликнул. Степан – ни с места и молчит. Иван подошел ближе и крикнул громче: «Отвечай, кто ты, или убирайся прочь!». Степан не двигался и продолжал молчать. Иван крикнул в третий раз и еще громче: «Говори же, кто ты есть? А не то слетишь у меня в канаву». Фигура стояла как каменная.
Зло взяло Ивана, размахнулся он да как хватит белого человека по голове, тот так и слетел кубарем в канаву и растянулся, а Иван пошел себе своей дорогой, насвистывая песенку, как ни в чем не бывало.
Купец и поп подняли Степана, положили в бричку и скорей домой, чтобы опередить Ивана; приехали домой, снесли Степана в отдельную комнату, осмотрели – ужас! – стиснуты зубы, череп раздроблен.
– Ну, теперь наука кончилась: сын мой больше не будет бояться, – сказал купец. Поп крякнул и замолчал. Сидят купец и поп за столом, раздумывают.
– Ну что, сынок, принес вина? – спросил Ивана отец, когда тот вошел в комнату.
– Нет, не принес, – отвечает Иван. – Когда я возвращался домой, увидел около кладбища на канаве человека в белом саване, с открытыми зубами, черным, как уголь, лицом и с пучком зажженных свечей в руках – верно мертвец. Я окликнул его до трех раз, но он ничего мне не ответил. Тогда я размахнулся и хватил его кувшином в голову, кувшин разлетелся в дребезги, и мертвец свалился в канаву.
– Ведь, это ты убил своего брата, Степана, – сказали ему отец и поп.
Делать нечего, положили они мертвого около печи и строго-настрого приказали Ивану ни слова об этом никому не говорить.
Утром, чуть свет, купец будит свою жену: «Вставай, жена, Степан наш Богу душу отдал, ночью чего-то испугался, упал с печи, раздробил себе голову и убился до смерти».
Купчиха вскочила, кинулась к сыну и завыла: она с вечера рано легла спать и ничего не знала, что происходило в доме. Поплакала, потужила купчиха по сыну, да делать нечего, стала собираться к похоронам, советоваться с мужем, где похоронить Степана.
За городом была построена церковь с подпольным склепом, где хоронили особенно богомольных старцев, заслуженных и богатых людей. Служили в этой церкви только раз в год, в день того святого, во имя которого она была построена. После службы церковь запиралась на весь круглый год. По ночам в церкви происходил страшный шум, стукотня, церковные вещи разбрасывались по полу. Все жители этого города боялись ходить в эту церковь.
В подпольном склепе этой церкви купец и купчиха пожелали похоронить сына своего. Купец заплатил за место. Поп отпел погребение. Степан был снесен туда и похоронен.
Жизнь купца и купчихи пошла по-прежнему. О Степане они стали забывать и даже были отчасти довольны, что Бог прибрал его к себе. Но Иван сильно изменился: стал печален и задумчив, мало говорил, мало пил и ел и сильно похудел. Все ему мерещился старший брат и слышался какой-то шепот над самым ухом: «Ты – душегуб, Каин – братоубийца, покайся, тогда только будешь жить спокойно».
Раз ночью, во время сна, Иван почувствовал, что его кто-то дергает за руку; он вскочил и хотел было окликнуть, но голос его остановил: «Не бойся, Иван!». Вдруг комната вся осветилась необыкновенным светом, и он увидел перед собой седого-преседого старика. Старик обратился к нему и сказал: «Ты убил брата своего, я пришел спасти тебя. Чтобы вам всем не погибнуть, ты должен три дня и три ночи читать псалтырь над гробом брата».
После этих слов старик тотчас скрылся, вслед за ним исчез и свет. С того часа до самого утра Иван не спал, все сидел на крыльце и думал. Утром, чуть свет, рассказал он своим родителям, что видел и слышал за ночь, и объявил им, что непременно исполнит совет старика.
Видение повторилось, и всякий раз неведомый старец советовал ему покаяться. Родители не поверили и ни за что не хотели отпускать от себя сына на такое трудное дело, в особенности мать. А когда Иван стал их неустанно просить, они позвали на совет попа. Поп выслушал жалобу купца и купчихи и сказал: «На все есть воля Божья». И посоветовал им отпустить Ивана в церковный склеп. Жаль было купчихе сына, да нечего делать; голосила по нему, как по мертвому.
Утром на другой день поп отслужил молебен, благословил Ивана на трудное дело, благословили и родители и дали ему толстую восковую свечу. Иван захватил с собой псалтырь, ломтик хлеба, кувшинчик воды и пошел. Мать со слезами проводила его за ворота, а отец и поп пошли с ним до самой церкви. Пришли к церкви, отомкнули дверь склепа, впустили туда Ивана, распрощались, опять замкнули дверь и ушли.
Иван зажег свечу, подвинул один гроб на середину склепа, сверху него поставил гроб брата, на нем положил псалтырь, ломтик хлеба, поставил свечу и кувшинчик воды, третий гроб пододвинул для сиденья. Потом помолился Богу, сел на третий гроб, развернул псалтырь и начал читать.
Читает, а сам все поглядывает в карманные часы. Смотрит: двенадцать часов дня, еще почитал, посмотрел на часы – десять ночи. Встал, немного прошелся по склепу – кругом гробовая тишина, он взял кувшинчик, напился воды, сел и начал опять читать.
Вдруг, в самую полночь, услышал он сильный треск, оглянулся назад – крышка одного гроба приподнялась, подлетела вверх, летала, летала и с шумом упала на пол. Из гроба поднялся старый-престарый, огромного роста старик и встал около своего гроба.
Также точно поднялась крышка другого гроба, из него встал такой же старик, подошел к первому и встал рядом с ним.
С третьего гроба крышка полетела в сторону и едва не задела Ивана, ударилась в стену и упала. Из гроба встал безобразный старик: голова у него была голая, желтого цвета, на лице не было и признаков тела, челюсти с большими зубами выдавались вперед и были открыты, глаза выкатились и горели, как огонь. Старик подошел к первым двум мертвецам и встал с ними рядом.
Немного погодя, мертвецы схватились за руки и, поддерживая друг друга, едва передвигая ногами, стали подходить к Ивану. Иван отвернулся и продолжал читать. Мертвецы подошли к Ивану и в один голос крикнули:
– Довольно тебе читать, давай лучше с нами в карты играть!
Иван поднял голову, посмотрел на них и сказал:
– Почему же и не поиграть.
– Только знай, – сказали мертвецы, – что мы будем играть с таким уговором: если ты нас обыграешь, то ты будешь счастлив, а если мы тебя обыграем, то тебе не быть живому.
– Хорошо, – сказал Иван, – давайте играть, посмотрим, кто кого обыграет, – и закрыл псалтырь.
Мертвецы сели на гроб рядом с Иваном, достали карты, и игра началась. Сначала выигрыш клонился на сторону мертвецов, а под конец он обыграл мертвецов. Рассвирепели они, разбросали карты, глаза у них засверкали, безобразный скелет заляскал челюстями, и все бросились на Ивана, но в это время запели петухи, и мертвецы сразу все попадали вниз, каждый в свой гроб. Иван накрыл гробы крышками, сел на свое место и продолжил читать псалтырь.
Утром пришли в склеп отец и поп проведать Ивана, принесли ему новую свечу, свежей воды и хлеба и стали спрашивать, как он провел ночь, и не было ли чего с ним. Иван ответил, что он провел ночь благополучно и ничего не видал. Отец и поп поговорили немного с Иваном, попрощались, замкнули дверь и ушли, а Иван сел и опять стал читать.
В эту ночь с ним было то же, что и в первую, только мертвецы не могли добежать до своих гробов и попадали на полу. Иван положил их в гробы и накрыл крышками.
Наутро опять пришли отец и поп, принесли хлеба, воды и свечу и спросили, как он провел ночь. Иван опять не сознался. Они распрощались, замкнули дверь и ушли.
На третью ночь мертвецы встали из своих гробов раньше обыкновенного и играли в карты с большим азартом. Чем дальше игра приближалась к концу, тем сильнее в склепе поднимался вой, хлопанье крыльев и царапанье когтей. Иван устоял, не струсил и обыграл мертвецов.
Тогда в склепе поднялся сильный вихрь, задул свечу, унес карты, перевернул кувшин с водой, упал и гроб Степана. Двери сорвались с петель, вихрь вырвался из склепа, поднялся в воздух, и все стихло. Иван зажег свечу, смотрит: все мертвецы стоят на коленях, кланяются ему и говорят: – Благодарим тебя, что ты избавил нас от злых духов, которые мучили нас, не давали нам покоя в гробах.
– Благодарите Бога, – сказал им Иван, – встаньте и расскажите, что вы за люди.
Мертвецы встали и сказали:
-Мы – преступники, великие грешники.
– Я убил своего отца и мать, – сказал первый.
– Я убил свою жену и еще восемь человек, – сказал второй.
– А я убил трех сторожей и обокрал церковь, – сказал третий. – Мы поселились в кельях, каялись, но Бог не принял нашего раскаяния, не простил нас. Когда же мы умерли, то люди, считая нас за богомольных тружеников, похоронили в этом склепе, и вот прошло уже более ста лет, а земля нас не принимала, а злые духи каждую ночь беспокоили, мучили нас. В церкви нельзя было служить: вещи все мы разбрасывали по полу, злые духи производили шум. Теперь всего этого не будет: в церкви могут служить, когда угодно. Твоим чтением и терпением мы теперь избавлены от мук, освобождены от злых духов.
– На память я дарю тебе вот эту вещицу, – сказал первый старик и передал Ивану маленький костяной крючок. – Возьми и береги его, он тебе пригодится.
Второй дал Ивану маленькие костяные вильца и сказал:
– Береги их, они тебе будут нужны.
Третий старик сказал Ивану:
– За городом в роще с восточной стороны стоят три больших дуба. Они выросли из одного корня и стоят рядом. Средний из них сухой, под этим дубом зарыт медный котелок, полный золота. Ты отрой его и возьми золото себе, а котелок береги, не бросай.
Мертвецы еще раз поблагодарили Ивана, распрощались и легли спокойно каждый в свой гроб. Иван поставил гроб брата на место, где он стоял и раньше, привел все в порядок и пошел посмотреть, что сталось с мертвецами; только дотронулся до них, смотрит: они превратились в пыль. Иван накрыл каждого крышкою, взял свечу и пошел рассматривать надгробные надписи.
Утром пришли отец и поп, увидели отворенную дверь склепа, перепугались, смотрят: навстречу к ним из склепа идет Иван цел, невредим. Тут он рассказал им, что он видел, и что произошло в последнюю ночь. Одно только скрылось от них, что подарили ему мертвецы.
Отец и поп в ужас приходили от его рассказа и дивились ему. Потом все трое вместе навесили двери склепа, замкнули и ушли домой. Мать выбежала навстречу и от радости плакала. Ивана едва можно было узнать, так он за трое суток изменился: побледнел, похудел, стал похож больше на мертвеца, чем на живого человека.
Но недолго родителям Ивана пришлось радоваться сыну. Немного спустя после того, ночью явился Ивану прежний старик и сказал: «Вина твоя и отца твоего еще не совсем искуплена; ты должен собираться в путь отыскать гору, которую я тебе укажу. Перенеси с терпением все, что с тобой случится, тогда ты будешь жить спокойно и счастливо. Иди ты на юг солнца, за дремучие леса, за высокие горы, там увидишь большую гору, в полночь на ней поднимается огонь, на самой верхушке найдешь глубокую яму, ты спустись в эту яму, а там сам узнаешь, что тебе придется делать. Не забудь взять с собою в дорогу подарки мертвецов». Сказал все это старик и скрылся.
Иван выслушал приказание старика, и всю ночь не мог заснуть – все думал о странствии. Утром он рассказал родителям все, что приказывал ему неведомый старик, и объявил им, что непременно исполнит это приказание, пойдет, куда велит ему видение.
Опечалились родители, ни за что не хотели отпускать Ивана. «Ты у нас один», – говорили они, – кому мы отдадим все, что нажили? Мы с тоски по тебе умрем; нет, не ходи, сынок, останься дома с нами, утешь нас на старости лет».
Но видение являлось Ивану еще два раза и всякий раз настойчиво требовало исполнения приказания. Тогда Иван пошел в рощу, отыскал три дуба, выкопал котелок с золотом и принес домой; ночью высыпал на стол в своей комнате золото и написал письмо родителям. «Дорогие родители, не старайтесь меня разыскать: я ушел, куда повелел мне идти старик, оставляю вам золото, прошу раздать его бедным». Написал и положил на стол, а сам взял с собою только подарки мертвецов да кусок хлеба, помолился иконе и тихонько вышел из дома.
Утром родители ждали, ждали сына, скоро ли он встанет – нет. Отец пошел узнать, не заболел ли он. Отворил дверь, смотрит: постель не тронута, не помята стоит, а на столе лежит куча золота и письмо. Он не был рад золоту, подошел к столу, дрожащими руками взял письмо, распечатал, прочитал и застонал. Узнала мать и впала в беспамятство: так ей жаль было лишиться сына, едва-едва опомнилась, но потом от тоски заболела и умерла. Отец нанимал людей, пускался сам отыскать Ивана, но сколько ни ездил, где ни бывал, нигде не встретил сына, так и воротился домой, раздал золото бедным, как просил сын, да заодно распродал все свое имение и поселился в монастыре.
А Иван как ушел из дому, так и не думал возвращаться до тех пор, пока не отыщет гору, о которой говорил ему в видении старик. Долго он ходил по свету, не нашел горы той, даже не слыхал ничего про нее. Наконец, потерял надежду отыскать гору и решил лишить себя жизни, только не знал, как это сделать.
Думал, думал и хотел повеситься на каком-нибудь дереве. Но и тут – беда: на каком дереве ни попытается повеситься, ветки отламываются, и он падает вниз невредимым. Что ни делал он, чтобы умереть, – отыскивал логовища львов и тигров, думал, что звери придут и растерзают его. Врывался к зверям в то время, когда они лежали в логовищах, нарочно расталкивал их, чтобы разозлить, – ничто не помогало. Звери давали ему место возле себя и не делали ему никакого вреда. Так и оставил Иван намерение умереть.
Раз влез он на высокое дерево, смотрит вдаль во все стороны и видит: недалеко светится огонек. Он слез с дерева и отправился на этот огонек. Шел, шел, попадается ему на пути речка и только ступил ногой, смотрит: речка покрылась льдом, он и перешел свободно на другую сторону. На другом берегу стояла низенькая избушка с маленьким окном, в ней-то и светился огонек. Иван отыскал дверь и постучался. Из избушки вышел старый-престарый старичок, увидел Ивана и обрадовался: «Ах, желанный мой, прошу пожаловать, войди, сын мой! Как ты долго не являлся! Я жду тебя уже десять лет. Ну, теперь твое странствие приходит к концу, садись и отдохни, а потом я укажу тебе гору, которую ты ищешь».
Иван сел, осмотрелся и узнал в нем того самого старика, который являлся ему дома в видении. «Ну, после отдохнешь, – сказал старик, – и подкрепишься, а теперь я укажу тебе гору».
Только что они вышли из избы, как послышался гул – землетрясение, вспыхнуло на ближайшей горе пламя, вся местность осветилась, потом вдруг все стихло, и показалась гора. «Ну вот гора, какая тебе нужна. На нее мы завтра отправимся», – сказал старик и повел Ивана в избушку, накормил сотовым медом и уложил спать.
Утром рано Иван проснулся, смотрит: старик стоит и молится. Иван встал и также стал молиться. После молитвы, они пошли в лес. Старик взял с собою корзину, еще раньше им приготовленную. В лесу они надрали с деревьев лык и свили из него веревку, потом подкрепили себя пищею, какую старик захватил с собою из дому, и отправились на гору. Шли, шли они и взошли на самую вершину.
– Сядем здесь, – сказал старик. – Я расскажу тебе кое-что. Ты узнаешь меня?
– Я узнал тебя с первого же раза, когда вошел в твою хижину. Ты – тот самый, который являлся мне ночью в доме отца моего.
– Да, – сказал старик. – Я приходил, по повелению Божию, объявить тебе, чтобы ты шел спасти брата своего и с ним трех старцев, которые являлись тебе три ночи сряду в церковном склепе. Затем являлся я объявить тебе, чтобы ты шел странствовать, отыскивать гору, на которой мы теперь сидим. Прежде на этом месте была прекрасная долина, и на ней стоял город, но люди в нем так развратились, что оставили свою веру и забыли истинного Бога.
От Бога мне велено было объявить, чтобы они раскаялись, но когда я стал говорить им об этом, то они и слушать не хотели, смеялись надо мной, плевали на меня, бросали в меня грязью и каменьями. Тогда Бог разгневался на злое людское племя и повелел мне из города удалиться.
Я вышел из города, оглянулся и увидел над городом черную тучу. Она быстро увеличивалась, вдруг разразилась страшная гроза, и полился серный дождь. Поутру я встал и увидел вместо города вот эту гору.
Я остался один, сделал себе на берегу речки небольшую хижину и в ней прожил сто тридцать лет. Во все это время я со слезами просил Бога о прощении погибших людей. И вот теперь Бог услышал мою молитву и посылает тебя спасти город. В горе этой живут злые духи, которых ты должен выгнать. Когда злые духи покинут это место, то снова явится город, и люди в нем будут жить, как прежде. Теперь, с Богом, ступай вот в эту яму.
Старик привязал веревку к корзине, велел Ивану сесть в нее и взять с собою большую восковую свечу, благословил его и на прощанье сказал: «Не бойся ничего: сам Бог будет с тобой», – и спустил по веревке в яму.
Спустился Иван на дно, зажег свечу, осмотрелся кругом себя, видит – комната. Он отворил дверь и вошел в другую комнату, там сидит мужчина с трубкой во рту. На диване лежит мальчик и держит в руках кошку. Около печи стоит, нагнувшись, женщина с лопатой, вынимает хлебы.
Иван всмотрелся поближе – оказывается, все люди мертвы. Он взял один хлеб, которого он не ел в течение десяти лет, и вышел из комнаты. Смотрит: перед ним широкая улица, а по обе стороны улицы стоят большие каменные дома. На улице стоит экипаж, запряженный парой лошадей, кучер держит вожжи, а в экипаже сидят две барыни под зонтами и – тоже все мертвые.
В одном доме светится огонь. Иван вошел туда, смотрит: в комнате стоит вода, на столе крупа и картофель, а около печи лежат дрова. «Вот счастье привалило!», – подумал Иван и решил приготовить себе суп, заготовил все, развел огонь и поставил вариться.
В это время вошел человек. «Ты зачем сюда пришел?», – закричал он на Ивана, – я хотел было приготовить пищу господину своему, а ты без спросу распорядился?». Иван почувствовал, что его кто-то дергает за полу, оглянулся и увидел старика. «Не бойся, Иван! – говорит ему старик, – у тебя есть два подарка от мертвецов, дерни этого человека крючком, а потом бей сколько угодно, да отширни вильцами, и он вмиг исчезнет». Сказал и скрылся.
Иван обратился к незнакомцу с извинением: «Виноват, прости меня». А сам наклонился и дернул его крючком, незнакомец – ни с места. Иван взял палку и давай его крестить, выбил ему руку, ногу, глаз, потом ширнул его вильцами, и он исчез. Оказалось, что то был черт.
Иван принялся доваривать суп. Только что суп стал закипать, из трубы выскочило туловище, потом руки, ноги и все тут же, на глазах Ивана, соединилось в одно тело. Затем выскочила голова, начала кататься по полу что-то бормотать. Руки захлопали в ладоши, а туловище без головы задвигалось, пошло отплясывать трепака. Потом вдруг все изменилось: голова соединилась с туловищем, и перед Иваном сидит чиновник в мундире. «Ты зачем сюда зашел? – Закричал чиновник, – как ты смел обижать моего человека и распоряжаться чужим? – и перевернул котел с супом. – Вот иди за мной, я покажу тебе, как самовольничать!», – продолжал кричать чиновник.
Они вышли на улицу, смотрит Иван: перед ним огромный дом, освещенный разноцветными огнями. Они вошли в большую залу; среди залы стоит длинный стол, весь уставлен кушаньями и напитками; за столом сидят чиновники – все в мундирах, посередине сидит старший.
– Ты зачем сюда? – крикнул на Ивана грозным голосом старший чиновник. – Как ты смеешь нарушать наше спокойствие? Тебе, верно, жизнь надоела, так ты сюда пришел искать смерти? Приготовьте виселицу!
Слуги мигом начали перед окном устраивать виселицу.
– Виноват! – сказал Иван, скрестив руки на груди. – Мне не быть теперь живому, так позвольте мне проститься с вами по нашему обычаю, – а сам давно догадался, с кем он говорит.
– Простись! – грозно проговорил старший.
Иван подошел к нему, поклонился до земли, сказал: «Прости меня», – и дернул его крючечком, так он обошел всех чиновников, попрощался, каждого дернул крючечком и встал на свое место.
Тут слуги доложили старшему, что виселица готова. «Ну, молодец, виселица для тебя готова», – сказал Ивану старший чиновник.
– Готова, только не для меня, а скорей для тебя.
– Как ты смеешь мне так говорить? Да я тебя в прах сейчас раздавлю! – да только хотел было вскочить и – ни с места. Попробовали было другие встать и тоже ни с места, а хромой, с выбитым глазом, бегает под окном да дразнит: «Я говорил вам, что и с вами будет то же, что со мной».
Иван вышел на двор, отыскал хорошую дубину, взял ее обеими руками да и давай крестить то старшего, то младших чиновников по очереди, бьет, а сам приговаривает: «Ну что же ты не вешаешь меня? Бери, вешай!». Разбил всем им головы до крови. Чиновники корчились от боли, подняли страшный вой и, когда Иван отшвырнул каждого вильцами, все разлетелись, кто куда попал.
Вдруг дома как не бывало, и Иван, вместо роскошной залы, очутился под сараем. Вместо стола на сошках лежал плетень, накрытый лошадиными кожами, вместо закусок лежало лошадиное сырое мясо и кости, вместо вина – кровь в бутылках. Иван вышел из-под сарая и идет по улице, смотрит: перед ним другой, такой же богатейший, дом, в окнах горит огонь.
Иван вошел в одну комнату – пусто, вошел в другую – тоже самое, в третьей – богатейшая зала, горит лампада, среди залы стоит длинный стол, обтянутый красным бархатом, на столе – стеклянный гроб, а в нем лежит хорошая-прехорошая молодая девушка. На гробе лежит книга в бархатном красном переплете, на обложке написано золотыми буквами: «Кто эту книгу в три дня и три ночи прочитает, тот будет самым счастливым в мире человеком».
Иван хотел было уже приняться читать книгу, вдруг сзади кто-то его дернул; он оглянулся и увидел знакомого старика. «Не торопись читать». Дал ему воды, кропильницу и сказал: «Теперь наступили для тебя самые тяжелые и трудные часы: тебя будут соблазнять, упрашивать, чтобы ты перестал читать, будут жечь огнем, грозить смертью, ты не оглядывайся назад, продолжай себе читать.
А когда будут сильно приставать, ты кропи во все стороны этой водой». На прощанье старик обвел кругом гроба черту. «За эту черту никто перейти не может, – сказал он, – теперь начинай читать!», – и ушел.
Иван раскрыл книгу и начал читать, читал не более как час, вдруг явились к нему три знакомых мертвеца и взмолились: «Иван, молим тебя, перестань читать! Ты нас избавил от мук и опять предаешь на вечное мучение». Но Иван будто не слышит, читает себе и читает. Мертвецы послали ему проклятия и ушли. За мертвецами пришел к Ивану брат его, Степан, и сказал: «За что ты мучишь меня? Взгляни на меня, как я изнываю, перестань читать, оставь меня в покое!». Иван не остановился, продолжал читать. Брат выругал его и ушел.
На другие сутки привели к Ивану закованную в цепи мать. Она пала перед ним на колени и молила: «Сын мой, я как умерла через тебя, все время была спокойна, но когда ты начал читать вот эту запрещенную книгу, меня заковали в цепи и стали жестоко мучить. Посмотри на меня, как я страдаю. Умоляю тебя: оставь читать, и я буду по-прежнему спокойна».
Иван только что хотел махнуть кропильницей, мать загремела цепями, отскочила от него, прокляла сына и ушла. Вслед за матерью вбегает лакей такой сердитый. «Эй, сударь, оставь читать! – Кричит он Ивану, – пожалуй на расправу, хозяин требует». Иван продолжал читать, и лакей скрылся.
За лакеем явился сам хозяин. «Послушай, господин, ты почему не явился, когда я требовал тебя? Объясни мне, кто ты такой, и как ты осмелился без позволенья войти в дом и начать читать книгу? Отвечай же, я спрашиваю тебя». Но Иван не отвечал и продолжал читать. «А, ты и мне не отвечаешь?», – кричит хозяин, – так я тебя сейчас заставлю отвечать. Эй, вы, слуги, принесите железные прутья и цепи, отдерите его хорошенько, да закуйте в цепи!».
Вдруг прибежала целая толпа слуг, гремят цепями, хлопают прутьями, бегают, суетятся около Ивана, но за черту перескочить не могут. Иван махнул кропильницей – все цепи разлетелись, и толпа исчезла.
На третьи сутки появились ядовитые змеи, крокодилы, драконы, шипят, ревут – ужас! От ядовитого дыхания их воздух становился удушливым, но Иван кропил водою, и все пропадало. Неслись во весь опор огненные колесницы, запряженные огненными же лошадьми, и седоки кричали: «Эй ты, берегись, посторонись, раздавим, сожжем!». Но Иван кропил их водою, и все исчезало.
Под самый конец третьих суток явилось несметное число вооруженных воинов, хотели они было уже схватить Ивана, но тут он дочитал книгу до конца.
Вдруг сделалось великое землетрясение, все страшно загудело и… исчезло. На дворе и в комнате стало светло. Крышка гроба поднялась, из гроба встала красавица – ее звали Лизой. «Ах, друг мой, как я долго спала!», – сказала Лиза, сняла со своей руки кольцо и надела Ивану на палец.
До сих пор Иван был загорелый, оброс волосами, а как только крышка гроба поднялась, он вдруг изменился, стал красавцем, одет богато, при золотых часах, а на руках блестели драгоценные кольца.
Иван взял Лизу под руку и вышел из комнаты в роскошный сад. В саду было многое множество фруктовых деревьев и душистых цветов. С востока поднялось солнце и осветило весь город. Пели петухи, птички щебетали и летали в воздухе, ручейки журчали, и воздух наполнялся приятным запахом. На улицах слышались езда экипажей и людской говор. В церквах звонили к заутрени.
Весь город пришел в движение: суетились, встречались, здоровались, пожимали друг другу руки и поздравляли с добрым утром. Никто не знал, что они были 130 лет мертвы. Старик заповедал Ивану не говорить жителям о несчастье, которое постигло город, а только велел записать все бывшее в книгу.
С тех пор горожане изменились: стали добры, гостеприимны, никого не обижали и почитали истинного Бога. Иван и Лиза гуляли в саду, любовались природою и друг другом. В комнатах уже не было ничего того, что было прежде: всюду была роскошь и богатство. От залы, в которой Иван читал книгу над гробом мертвой Лизы, и от самого гроба и следов не осталось. От всего у Ивана на память осталась только одна лампада, она и теперь не угасает.
Скоро после того Иван женился на прекрасной Лизе, и теперь они живут себе, поживают да богатство проживают, которого им никогда и не прожить. После свадьбы Иван вспомнил про старика, приказал подать верховую лошадь и поехал к нему. Подъехал к хижине – она стояла там же, где и прежде, но в ней никого уже не было; на столе были вырезаны слова: «Не старайся отыскать меня. Я умер в ту же минуту, когда город ожил». Тело старика не найдено, и имя его осталось не известно.
Записал учитель Наурского станичного училища Василий Пятирублев,
станица Наурская Грозненского округа Терской области.