Жили в станице два богатых брата: старший Семен и младший Иван. Всего у них было вдоволь, и они не знали, что такое нужда. Вот раз Семен и говорит Ивану:
– Пойдем-ка, брат, искать по свету нужду! Что это такое, в самом деле? Люди все жалуются на нужду, а мы с тобой и не знаем, что это за нужда такая… Пойдем искать ее!
– Пойдем! – согласился Иван.
Набрали братья с собой денег, камней разных драгоценных и отправились в путь-дорогу. Шатались-шатались они по свету, денег извели пропасть, а все нужды не видели.
– Нет, – говорит Семен, – видно, люди зря набрехали: никакой такой нужды и нет на свете, потому что если бы она была, то мы давно бы ее встретили.
– Пойдем-ка, брат, еще походим по белу свету, может, и найдем нужду, – отвечает Иван.
Пошли братья опять шататься по свету. Вот замечают они, что денег и камней драгоценных у них остается мало, а потом, через некоторое время, и ничего не осталось. А есть-пить нужно. Принялись братья добывать себе хлеб тяжелым трудом, а иную пору поедят и выпрошенного хлебушка: ничего не поделаешь, потому что голод не свой брат, не помилует. Невмоготу стала такая жизнь младшему брату, Ивану, он и говорит старшему, Семену:
– А что, брат, не пора ли нам домой вернуться? Ведь то, что мы теперь испытываем, и есть та самая нужда, которую мы так долго разыскивали.
Засмеялся в ответ Семен и говорит:
– Какая это нужда? Нам нужно повидать настоящее горе, пойдем дальше!
Приходят братья в лес. Смотрят, стоит на поляне дворец, весь высокой оградой обнесен. Подошли братья к воротам, да отворить их никак нельзя. Мучились они, мучились – ничего с воротами поделать не могли. Наконец Иван придавил какую-то пружину на воротах, и они сами собой раскрылись настежь.
Вошли братья во двор, видят: на третий этаж дома лестница ведет. Взобрались они по этой лестнице и очутились около двери одной комнаты. Вдруг дверь сама перед ними распахнулась, они вошли в комнату, а дверь за ними так же сама затворилась.
Как только вошли братья в комнату, так и ахнули от испуга: в комнате лежал громадный человек – голова его находилась в одном углу, а ноги – в другом. Комната же была такая, что в ней смело можно было поместиться пяти сотням людей. И был у этого человека один глаз зрячий, а другой кривой.
– Ведь это и есть то, что люди называют Горем Косым! – сказал старший брат.
– Оно и есть! – ответил младший, а сам оробел и как лист дрожит.
– Ну, что тут нам делать? – говорит Семен. – Давай-ка попробуем дверь отворить.
Сунулись было братья к двери, да не тут-то было: она никак не отворяется. Что тут делать? Вот Иван и придумал спрятаться под печку: проснется, мол, Горе – не увидит нас.
Залезли братья под печь и ждут, когда наконец Горе проснется. Через малое время проснулось и Горе, встало, потянулось и говорит:
Э! Да тут у меня русским духом попахивает! Будет чем и пообедать! Добыча-то сама в руки пришла… Эй! Кто там? Вылезай из-под печки! Не то выволоку…
Братья от страха чуть не умерли. Видят, так или иначе, а вылезать-то из-под печки неминуемо, только никто первым вылезть не хочет.
– Вылезай ты, брат! – говорит младший старшему. – Ты ведь охотник до горя.
Делать нечего, вылез Семен из-под печки. Кинулось Горе на него, сгребло его под себя, изломало, исковеркало и слопало, так что от Семена и косточки не осталось.
– Ты чего же не вылезаешь? – крикнуло оно на Ивана. – Дожидаешься, чтобы тебя вытащили?
А Иван на эту пору придумал на хитрость удариться, чтобы как-нибудь Горе обмануть и задать тягу от него.
– Слушай, Горе, – говорит он, – что я тебе скажу.
– А ну говори! Послушаем, что ты там скажешь, – ответило Горе.
– Я, видишь ли, маракую немного по кузнечной части: лошадь ли подковать, новую ли руку, ногу сделать, глаз ли кому вставить – все это я могу. Вот у тебя, я замечаю, одного глаза нет, то есть, хотя он и есть, но никуда не годится, так вот я и надумал вставить тебе новый глаз: о двух глазах все же лучше, чем об одном. В благодарность же за это ты меня отпустишь на волю.
Обрадовалось Горе. «Вот добро-то мне будет: вставит он мне вместо кривого глаза зрячий, а потом я его, этого кузнеца, и слопаю», – подумало оно. Потом говорит Ивану:
– Вылезай! Чего запрятался? Вот пообедаем вместе, а потом ты и примешься вставлять мне глаз. Вылезай!
– А ты не тронешь меня? – спрашивает Иван. – Побожись, что не тронешь.
– Вот еще дурак! Раз говорю тебе вылезай, так, значит, не трону. А если бы захотело я тебя слопать, то стало бы с тобой долго канителиться?
«Что правда, то правда», – подумал Иван и вылез из-под печки. Вышел он с Горем на двор. Пришли они под сарай, в котором много быков стояло. Схватило Горе одного быка, оторвало ему голову и бух ее в котел – варись, мол! Потом выкатило оно из подвала бочку водки, хлеба оттуда же с воз приволокло. Сварилось мясо, Горе и говорит Ивану:
– Вот теперь мы с тобой пообедаем, а там и за работу примешься.
Вывалило Горе на траву мясо из котла, налило полное ведро водки и потчует Ивана.
– А ну-ка, – говорит, – шарахни этот стакашек перед обедом!
«Ну и стакашек! – подумал Иван. – Будь ты трижды проклято вместе с ним!» Потом говорит:
– Нет, Горе, не могу я столько пить: когда я сюда шел, вдоволь напился и наелся. Сколько могу, столько выпью и закушу. Право, я сыт.
А какое там сыт? В животе, как у волка голодного, урчит!
– Ну, хоть за компанию со мной немного выпей и закуси! – просит его Горе.
Выпил Иван водки с добрый стакан и мяса кусок порядочный с краюхой хлеба уплел и – сыт.
– Эко ты нажрался-то! – говорит ему Горе. – Ни к чему и притронуться не хочешь. Уж делать нечего, придется мне одному закусывать.
Полопало оно все мясо, весь хлеб и всю водку, хлопнуло себя по брюху и говорит:
– Ну, теперь я немного подзакусило. Начинай-ка теперь глаз мне вставлять! Да ты смотри, парень, не пускаешь ли ты мне туману? Что-то у тебя никаких инструментов нет!
– Чудак ты право! – отвечает Иван. – Стану ли я за собой целую кузницу таскать? Мне только одно слово сказать, и разом все передо мной явится. Есть о чем толковать! Ты вот лучше о том подумало бы, как я тебе буду глаз вставлять!
– А что?
– Да то, что ты очень высоко, и мне никак тебя не достать рукой. Становись-ка ты к столбу, а я по лестнице взлезу на твою голову и начну вставлять тебе глаз. А чтобы ты башкой не крутило из стороны в сторону, надо тебя цепями хорошенько к столбу приковать. Поди, волоки лестницу и цепи, да выбирай-то покрепче!
Подалось Горе в подвал за лестницей и цепями, беда, как томашится – глаз поскорее хочется иметь зрячий… Принесло оно и лестницу, и цепи. Прикрутил его Иван цепями к столбу крепко-накрепко, нашел кость заостренную да камень увесистый и взобрался на башку Горя. Наставил он в зрячий глаз кость да как хватит по ней камнем, так глаз и вытек весь! Заорало благим матом Горе и ну бесноваться на цепях! Столб зашатался, лестница в сторону полетела, а Иван не удержался на голове Горя, шарахнулся о землю и чуть было вдребезги не расшибся. Подхватился он, выбежал через ворота со двора и остановился посмотреть, что Горе станет делать. Бесновалось Горе, бесновалось, наконец, перервало цепи и давай кидаться, шарит по двору: Ивана все ищет. А кровь из глаза так и льется ручьями. Напало оно на быков и давай их шматовать: как хватит быка, так бык и пополам!
– Ну, счастлив твой бог! – закричало оно. – Сумел вовремя уйти. Да нет же, проклятущий обманщик, не уйдешь ты от меня!
Кинулось оно со двора, а Иван подавай Бог ноги от него… Побежал Иван в лес, а Горе прислушалось к топоту его ног и бросилось за ним. Кинуло оно золотым топором, который и вонзился в дерево. Увидел Иван тот топор и подумал: «Возьму я этот топор, целый город купить за него можно!» Только Иван притронулся к топору, рука сейчас же точно приросла к нему, и никак он оторвать ее не мог. Да вдобавок топор начал звенеть. Что есть силы, мчится Горе к этому топору, заранее радуется, что вволю потешится над Иваном.
Видит Иван – плоха шутка, выхватил он из кармана ножик и отрезал себе руку: лучше без руки быть, да живым остаться… Только он успел отхватить руку и отбежать в сторону, а Горе уже тут как тут. Сгребло оно руку и сразу слопало ее.
– Догадался, проклятущий обманщик, руку отрезать, не то я тебе показало бы! – закричало Горе вслед Ивану.
Прибежал Иван домой, залечил свою руку, на оставшиеся деньги открыл он торговлю и зажил себе хорошо и уж больше никогда не помышлял идти по свету нужду-горе разыскивать.
Сказку рассказывали в станицах Терской области,
записал собиратель фольклора Евгений Баранов.
