You are currently viewing ОХОТНИК  И  ЦАРЕВНА

ОХОТНИК  И  ЦАРЕВНА

I

На краю леса в небольшом доме жил охотник с сыном. Холмистая долина лежала перед домом, вдали виднелся город, куда охотник носил на продажу свою добычу, а позади дома начинался старый густой лес, поднимавшийся на высокие горы.

Охотник был уже очень стар, борода его совсем поседела, руки начали сильно дрожать, и ноги отказывались служить. А сын его было молод, здоров и силен; глаз у него был меткий, твердая рука, выносливые ноги, и он никогда не приходил домой без добычи. Расхворался как-то раз старик и, чувствуя приближение смерти, сказал сыну:

– Я умираю, вместо золота и серебра оставляю только доброе имя. Смотри же, не запятнай его нехорошим делом. Будь справделив и, когда надо будет отдать свою жизнь за обиженного, угнетенного, отдай ее без сожаления. Больше я ничего не скажу.

В ту же ночь старик умер, а утром сын похоронил его в лесу под развесистым дубом.

После похорон и сам он недолго оставался в лесу. Одиночество и скука стали томить его: каждый день видел он только лес, слышал шум потоков, водопадов, крик зверя и птицы, а ему хотелось видеть и слышать человека, душа его жаждала любви, и в одно весеннее утро взял он с собой запас хлеба, ружье и отправился в далекий путь.

Шел он едва приметной лесной тропой и встретил седого старика.

– Далеко ли путь держишь, молодец? – спросил старик.

– Путь мой далек – я иду невесту искать, – отвечал охотник.

– Верно, – согласился старик, – твой путь действительно далек, и не скоро найдешь ты невесту. Я знаю тебя, – продолжал он, – ты – сын умершего охотника. Твой отец когда-то выручил меня из беды, и теперь я хочу отплатить тебе за его добро: на полянке увидишь ты коня, оружие и кошелек с золотом, – это все твое. Да смотри, никогда не забывай того, что говорил тебе перед смертью отец. Ну, прощай!

Сошел он с тропы и пропал за деревьями, а охотник, продолжая свой путь, скоро увидал полянку, а на ней оседланного коня, шашку, кинжал и кошелек с золотом. Надел он на себя оружие, сунул кошелек в карман, сел на коня и поехал.

Прошло несколько дней, лес кончился. Вдали на степной равнине показались белые стены города, к которому и направился охотник.

Почти под самым городом он встретил на дороге человек десять молодых всадников в богатых одеждах, сопровождавших молодую и красивую женщину, которая, облокотившись на шелковые подушки, полулежала в золоченых носилках. Одежда на ней была из нежного шелка, на пальцах сверкали золотые кольца с драгоценными камнями, а на кистях рук – браслеты.

Толпа рабов шла позади, неся на плечах и на головах тяжелые корзины и ковры. Охотник свернул с дороги, и когда всадники вместе с красавицей миновали его, он расспросил самого заднего раба, согнувшегося под тяжестью корзины, наполненной фруктами и хлебом, и узнал, что женщина была дочь царя, а всадники – сыновья царских сановников и именитых в городе купцов. Царевна очень скучала и отправлялась развлечься в свою любимую рощу. Раб не сказал, в чем должно заключаться ее развлечение, но назвал ее злой и жестокой женщиной.

Захотелось охотнику взглянуть, как она будет развлекаться, и он шажком поехал за толпой.

В стороне показалась зеленая роща. Рабы поспешили вперед, и когда царевна прибыла в рощу, под деревьями уже были разостланы мягкие пушистые ковры, а на них положены подушки.

Сошла царевна с носилок и сейчас же в изнеможении опустилась на подушки; молодые люди слезли с коней, поспешили встать около нее.

Охотник тоже слез с коня и, не выпуская из рук повода, встал поодаль.

Рабы поставили перед царевной золотые и серебряные блюда с фруктами, виноградом и разными сластями, хрустальные сосуды с дорогими винами, но она ни к чему не притрагивалась.

Один из молодых людей взял музыкальный инструмент, похожий на балалайку, и, перебирая пальцами его серебряные струны, запел звонким и красивым голосом.

В песне своей, восхваляя красоту царевны, он сравнивал ее губы с лепестками только что распустившейся розы, а улыбку – с первым лучом солнца.

Но царевна не слушала его и, облокотившись на подушки, смотрела на высокую скалу, которая поднялась по ту сторону многоводного потока, с шумом и ревом бежавшего за рощей в крутых и обрывистых берегах. Вершина скалы оканчивалсь зеленой площадкой, а бока ее были изрезаны глубокими трещинами.

Царевна протянула тонкую красивую руку по направлению скалы и проговорила:

– Там есть цветы… кто принесет их мне?

И тот же час юноша, воспевавший ее красоту, вскочил на коня и поскакал к скале, а следом за ним туда же поскакали еще трое отважных юношей.

Ударами плетей они заставили своих коней прыгнуть в бурлящие воды потока и плыть к противоположному берегу, но взобраться на него удалось лишь одному из них, а трое были унесены сильным течением в пучину, в которой и погибли вместе с конями.

Царевна, поднявшись с подушек, не спускала глаз с юноши, который, не слезая с коня, старался взобраться на скалу, что было делом явно безумным, потому что только человек, привыкший лазить по горным крутизнам, мог с трудом, цепляясь руками за выступы скалы и камни, достичь ее вершины. И с юношей случилось то, чего и ожидал охотник: вместе с конем он сорвался и разбился о камни.

А царевна даже и не крикнула, только заблистали, заискрились ее глаза и, усмехаясь, она проговорила:

– Кто же принесет мне цветы?

Закипело в сердце охотника, вскочил он на коня и, подъехав к царевне, крикнул:

– Я принесу тебе цветы, но знай, ты дорого заплатишь за них!

И поскакал.

Царевна, пораженная неслыханной дерзостью, чуть не задохнулась от гнева, побледнела и задрожала, а окружавшие ее молодые люди взялись было за оружие, но охотник был уже далеко от них: он уже успел переправиться через поток и скрылся за скалой.

Царевна, превозмогая гнев и стыд, смотрела на скалу, смотрела ее свита и рабы, стоявшие в стороне.

На обрыве скалы показался охотник, карабкавшийся с камня на камень; поднимаясь все выше и выше, он появился на площадке: видно было, как, согнувшись, ходил он по ней. Вдруг что-то случилось с ним: он сразу исчез с нее.

– Сорвался! – радостно воскликнула царевна и засмеялась.

Но рано она начала ликовать: охотник на коне появился из-за скалы и, переправившись через поток, скакал к ней.

Круто осадил он коня перед царевной, бросил ей в лицо пучок травы и воскликнул:

– Обманщица, на скале нет цветов – там лишь одна трава растет!

Царевна вскрикнула, закрывая лицо руками, а охотник с обнаженной шашкой набросился на ее свиту, которая растерялась, кинулась бежать в разные стороны. Это и нужно было охотнику: он быстро схватил царевну за руки, втащил ее в седло и погнал коня.

Позади послышался крик, загремели ружейные выстрелы, но конь мчался все дальше и дальше, а царевна билась в сильных руках охотника и кричала о помощи.

Долго скакал охотник и остановил измученного, покрытого пеной коня в глухом и диком месте, где по одну сторону стоял громадный лес, по другую лежала степь, покрытая кустарником и усеянная большими, поросшими мхом камнями.

Опустил охотник царевну на землю и проговорил, усмехаясь:

– Ну, царевна…

Она с ужасом посмотрела на него и прошептала:

– Ты убъешь меня?

И вдруг она встала перед ним на колени.

– Пощади! – умоляюще проговорила она, протягивая к нему руки, и заплакала.

– Вот видишь, – сказал он, – ты плачешь, умоляешь о пощаде, а ведь еще недавно, развлекаясь, посылала людей на верную смерть, и когда они гибли, ты даже не пожалела их.

– Не убивай меня! – молила она, продолжая плакать.

– Я и не думаю убивать, – отвечал он. – Я оставлю тебя здесь одну, а ты в одиночестве подумай о том, что ты делала и что будешь делать.

И поехал он в лес.

Глянула царевна вокруг себя, и жутко стало ей в этом пустынном месте.

– Не покидай меня! – крикнула, бросилась бежать за охотником, но споткнулась и упала, а когда поднялась, охотника уже не было. Лес смотрел неприветливо, сурово, степь лежала молчаливая, дикая.

II

Покинув царевну, охотник, несколько дней спустя, подъехал к небольшому городу, окруженному высокой зубчатой стеной, на углах которой возвышались белые башни. Перед стеной тянулся глубокий ров; по краю его и поехал охотник, отыскивая главные ворота, через которые был доступ в город.

Вдруг сверху послышался голос, окликнувший его.

Посмотрел он вверх и увидел в окне башни голову какого-то человека.

– Слушай! – прокричал ему этот человек. – Я десять лет томлюсь в одиночном заключении. Страдаю напрасно. Если можешь, помоги мне бежать.

– Десять лет в одиночестве! – мысленно воскликнул охотник. – Это ужасное наказание. Но я дам свободу узнику, кто бы он ни был!

И крикнул он вверх:

– Через три дня вечером я буду здесь – жди меня!

Потом отыскал он главные ворота и въехал в город.

Остановившись в гостинице, он на следующий день, осматривая город, познакомился на базаре с одним купцом-стариком, от которого и узнал, за что был заключен узник в башню.

Раньше этот человек был слугой у царя и полюбил его дочь. В одно время, когда царевна гуляла в саду, он стал перед ней на колени и сказал, что любит ее.

Царевна весело рассмеялась и приказала ему идти заниматься своим делом и о любви к ней не думать.

– И тем бы все это кончилось, – продолжал рассказывать купец, – если бы царский наушник, притаившийся в кустах сирени, не слышал разговора царевны со слугой и не передал бы его царю. Царь сильно разгневался, приказал казнить слугу, но дочь умолила отца даровать тому жизнь. Однако царь не хотел оставлять его совсем без наказания и приказал заточить его в башню на всю жизнь.

– О! – воскликнул про себя охотник. – Я освобожу его!

В тот же день он заказал искусному столяру высокую складную легкую, но крепкую лестницу. На третий день она была готова. Он спрятал ее в мешок и выехал из города, а вечером был во рву и прилаживал ее к стене башни.

– Готово! – крикнул он вверх.

Узник с трудом пролез через узкое окно и спустился по лестнице в ров.

Он весь дрожал, и слезы текли по его бледному и измученному лицу. Он силился что-то сказать, но губы его прыгали, и зубы стучали, как в лихорадке.

– Брат… мой друг, – наконец проговорил он, обнимая охотника.

Но тот отстранил его.

– Скорей садись на коня и скачи куда-нибудь дальше, – сказал он. – Вот тебе на дорогу, – сунул он ему в руки горсть золотых и кинжал. – Спеши же! Слишишь крик?

Действительно, в башне послышался крик, и вслед за ним в окне ее ярко блеснул огонь и прогремел ружейный выстрел. Пуля со свистом пролетела мимо охотника, и слышно было, как она где-то около него ударилась о камень.

– Скорей! – крикнул он, помогая освобожденному сесть на коня, и когда тот поскакал, он бросился бежать в степь, но было уже поздно: из города бежали к нему солдаты и еще издали открыли по нему ружейную стрельбу.

– А! – воскликнул он. – Умирать так умирать!

Выстрелил он из винтовки и свалил одного солдата, но в ту же минуту сам был ранен и схвачен.

Рана его оказалась очень тяжелой, и он долгое время находился между жизнью и смертью, но благодаря своей молодости выздоровел и поднялся с постели. Тогда над ним был наряжен суд, который и приговорил его к смертной казни. Но накануне ее у царя родился сын, и в ознаменование такого радостного события в царской семье казнь была заменена ему пожизненным заключением.

III

Охотник был посажен в ту самую башню, из которой он освободил бывшего царского слугу.

Комнатка в башне была маленькая – три шага в длину, столько же в ширину, с низким потолком и узким окном, в которое после побега первого заключенного была вделана железная решетка. Около одной из стен стояла деревянная койка с голыми досками: на ней и спал охотник, укрываясь старым тюремным халатом.

Из окна видна была степь, а вдали за степью – горы, покрытые лесом, над которыми в пасмурную погоду поднимались туманы.

В первые дни своего заключения охотник метался по комнате, как дикий зверь в клетке, хватался за толстые железные прутья решетки, стараясь расшатать ее, но она не поддавалась его усилиям; потом с утра до вечера он простаивал у окна, а потом почти и не поднимался с койки, лежал на спине, смотрел в потолок, стараясь не думать о том, что осталось у него за каменными стенами башни.

Проходил один за другими дни, недели, месяцы, а потом и годы, однообразные, удивительно похожие один на другой.

Каждый день утром и вечером гремел дверной засов, отворялась дверь, и суровый молчаливый тюремщик-старик ставил на полу котелок с пищей и уходил. Снова затворялась толстая дубовая дверь, снова гремел засов, и наступала мертвая тишина.

И так год за годом прошло пятнадцать лет, в течение которых охотник почти ни разу не слышал живого человеческого слова; тюремщик все время оставался молчаливым, как камень, а кроме него к заключенному никто не заглядывал. Порой доносилась до него со степи дальняя песня, но сколько он ни прислушивался к ней, не мог уловить ни одного слова ее; доносился и городской шум, но в нем не было отдельных голосов – он был похож на глухой шум морского прибоя.

Единственным живым существом, с которым разговаривал заключенный, но которое тоже постоянно молчало, был большой паук, раскинувший свою паутину в верхнем углу над койкой. На тонкой паутине он спускался на грудь охотника, когда тот, лежа на койке, пел песни своей родины. Но как только он переставал петь, паук снова поднимался наверх и прятался в своем убежище.

IV

Наступал шестадцатый год заключения.

Однажды вечером вместо старика в комнату вошел еще довольно молодой тюремщик с безбородым и безусым лицом, но и он молча оставил пищу и поспешил уйти, затворив дверь.

Охотнику показалось, что когда-то он видел его, а утром, когда тюремщик принес пищу, он уверился в этом и попытался заговорить с ним, спросив о старике, но в ответ услышал только одно слово:

– Умер.

Прошло еще три дня, а тюремщик по-прежнему молчал.

На четвертый день по случаю сороковой годовщины царствования царя в городе начались празднества. В крепости весь день палили из пушек, на улицах и площадях для народа были выставлены чаны с вином и пивом; а вечером были зажжены смоляные факелы. В царском дворце гремела музыка и шло пирование.

Была ночь. Охотник не спал и снова, как пятнадцать лет назад, метался по темной комнате. Яркий весенний день, пушечные выстрелы, гул голосов, доносившихся в душную комнатку, заставили его сильнее прежнего почувствовать ужас неволи.

Вдруг за дверью послышался шорох: слышно было, как кто-то осторожно снимал засов; дверь отворилась, и в комнату вошел человек, в котором охотник, несмотря на темноту, узнал тюремщика.

– Ты зачем? – спросил он.

– Молчи, молчи, – зашептал тот, опуская на пол узел. – Тут одежда, оружие… Одевайся скорей и пойдем.

Охотнику казалось, что он видит сон, и он стоял, не зная, что делать.

– Одевайся же! – нетерпеливо проговорил тюремщик, и тогда охотник, дрожа от радости, торопливо надел халат, шапку, сапоги, сунул за голенище кинжал и вышел из комнаты. Тюремщик затворил дверь, задвинул засов.

По узким ступенькам крутой лестницы они осторожно спустились на небольшой двор, где, прислонившись к стене и прижав к груди ружье, спал часовой. Миновав его, они прошли глухой и сонной улицей к полуразвалившейся городской стене, через отверстие в которой пробрались в ров.

За рвом, в высоком бурьяне их ожидали две оседланных лошади. Сели они на них и поскакали, а когда настало утро, они были уже далеко от города, сидели в лесу; тут же паслись их лошади.

– Боже мой! – со слезами на глазах воскликнул охотник. – Какое великое счастье – свобода! Как я рад, что снова вижу лес и дышу свежим воздухом! Друг мой, – сказал он своему спутнику, – ты дал мне это счастье. Но скажи же, кто ты? Ведь не тюремщик же ты в самом деле?

Спутник весело засмеялся.

– Неужели же ты не узнаешь меня? – спросил он.

Охотник посмотрел на него.

– Знакомо мне твое лицо, но не могу припомнить, где я видел тебя, – проговорил он.

– А вспомни, что случилось пятнадцать лет назад в молодой роще, – сказал спутник.

– Царевна! – в изумлении воскликнул охотник. – Ты ли это?

И, увидев, что он не ошибся, что действительно перед ним царевна, он взял ее руки, покрыл поцелуями.

– Мой друг, мой славный друг, – говорил он, – прости меня, я много причинил тебе горя.

Слезы навернулись на глаза царевны.

– Не за что прощать, – тихо промолвила она и, улыбаясь сквозь слезы, сказала: – Видишь сам, что не будь того случая в роще, ты, может быть, и умер бы в башне.

– Твоя правда, друг мой. Но скажи, как все это случилось?

Царевна молчала и сидела с поникшей на грудь головой.

– Сном мне кажется моя жизнь, – тихо и задумчиво проговорила она. – Думала ли я, выросшая в роскоши и неге, не знавшая ни нужды, ни горя, что придет время, когда из-за куска хлеба буду работать до изнеможения? Думала ли я, посылавшая ради своей прихоти людей на смерть, что сама буду унижена, оскорблена и бита? И все это случилось! И я рада, что это случилось: я узнала, что такое жизнь, а потом своими страданиями я хоть немного заплатила за смерть людей, погибших по моей воле. Слушай, – сказала она охотнику, – я расскажу, как стала я тюремщиком. Помнишь, как ты бросил меня одну в глухой степи? Я тогда долго плакала. Мне стало страшно, и я кинулась бежать, но куда – сама не знала. И бежала до тех пор, пока не упала измученная, обессиленная и крепко заснула. Проснулась ночью. Было темно, шумел холодный ветер. Голод и жажда мучили меня, а я боялась подняться и каждую минуту ожидала, что буду растерзана дикими зверями. В эту ночь я много передумала, и мне впервые стало стыдно за свою жизнь. Настало утро, я отправилась в путь, но перед тем сняла с себя все драгоценные украшения и спрятала в карман. Около одного селения я встретила в степи старуху, собиравшую сухой бурьян для топлива. «Я голодна, у меня нет приюта», – сказала я ей. Она внимательно посмотрела на меня и проговорила: «Пойдем». Пришли мы в маленькую хижину. Старуха молча поставила на стол горшок с похлебкой, которая показалась мне вкуснее самых изысканых кушаний. «Кто ты?» – спросила старуха, когда я утолила голод. Я отвечала, что я дочь купца, случайно очутилась в незнакомом месте. «Тем лучше, если ты дочь купца: дороже за обед заплатишь!» – засмеялась старуха. Денег у меня не было, и я отдала ей кольцо. Она с жадностью схватила его, набросилась на меня и нашла остальные кольца и браслеты. «Это – мое счастье, – говорила она. – Я всю жизнь терплю бедность, а ты жила в богатстве и роскоши. Теперь, на старости, я отдохну от трудов, а ты поработай, узнай, как достается бедному человеку кусок хлеба». Затем она принесла откуда-то мужскую одежду, заставила меня одеться в нее. «Так-то легче будет найти работу, – сказала она. – Ну, ступай с Богом». Я и пошла. С тех пор и началась моя новая жизнь.

Царевна замолчала и задумалась.

– Трудно мне было жить, – начала она снова, – целых пять лет, пока я не научилась работать, как настоящий рабочий, я только и думала о том, чтобы не умереть от голода. А сколько унижений я перенесла! Как была жестоко избита хозяином, у которого служила в работниках! О возвращении к отцу я и не думала и старалась не вспоминать о своей прошлой жизни во дворце. «Прошлое умерло для меня», – говорила я сама себе. В поисках заработка я бродила по городам, селениям и десять лет назад попала в город, из которого мы только что бежали. Мне удалось найти постоянную работу в большом саду смотрителя тюрем, у которого я и проработала до последнего времени. Тогда же я узнала о том, как ты освободил томившегося в башне узника. И я решила спасти тебя. Десять лет копила я деньги, чтобы подкупить тюремщика, но случай помог обойтись без подкупа: умер старый тюремщик, и я упросила смотрителя назначить меня на его место. Когда же я впервые увидела тебя в башне, чуть не вскрикнула от радости. Потом поспешила приготовить все к побегу, и, как видишь, ты уже свободен.

Охотник взял руки царевны и, целуя их, сказал:

— Мой друг, я никогда не расстанусь с тобой. Пятнадцать лет назад я ехал искать невесту и вот теперь нашел ее: ты моя невеста!

Сказку рассказывали в станицах Терской области,записал собиратель фольклора Евгений Баранов.

Добавить комментарий