You are currently viewing <strong>РАК-ЦАРЕВИЧ</strong>

РАК-ЦАРЕВИЧ

Жили-были старик со старухой недалеко от берега моря. Было у стариков большое горе: сколько они Бога ни молили, сколько ни просили, чтобы были у них дети, Бог так и не услышал их молитвы. А старикам очень хотелось иметь сына.

Старик-то был рыболов. Вот однажды отправился он на лов, смотрит: по морскому берегу, по песку, рак ползет да такой огромный. Испугался старик: никогда от роду такого рака не видывал, уж больно велик он был.

Рак и говорит старику: «Возьми меня к себе, добрый человек, я буду твоим сыном». Старик подхватил рака и принес домой. «Слушай, старуха, – говорит он жене, – вот и дал Бог нам сынка. Корми, пои его – пусть он будет нам вместо сына». И старуха стала ухаживать за раком, как за родным сыном: и кормила, и поила его. Днем рак ползал по хате, а ночью спал в мягкой кровати.

Вот раз доходит до стариков слух, что от царя пришла такая грамота: кто выстроит в одну ночь от царского дворца через реку серебряный мост с золотыми гвоздями, с хрустальными деревьями по краям, за того царь отдаст замуж свою единственную дочь-царевну.

Вот старики стали судить да рядить о царском указе, а рак услыхал их разговор да и говорит старику: «Иди к царю и объяви, что я могу сделать за одну ночь такой мост». Что старик ни делал, как ни отговаривался, а пришлось ему идти к царю. Вот приходит старик к царскому дворцу и просит, чтобы о нем доложили царю.

– Чего тебе надобно, старина?

– Так и так, – отвечает старик, – есть у меня, ваша царская милость, сынок. Он может в одну ночь построить вам серебряный мост с золотыми гвоздями, с хрустальными деревьями по краям.

Царь отпускает старика и говорит грозное слово: «Смотри, старина, если не будет исполнена моя воля, то будет тебе и всей твоей родне великое горе, всем вам – головы с плеч!»

Побежал старик домой рассказать сыну-раку про грозный царский приказ. «Этак, пожалуй, как раз беды не миновать!» – сказал он с досадой и лег со старухой спать.

Рак ночью вылез из своей кожи и обернулся молодцем пригожим. Вышел молодец из стариковых сенец (сени – в старину так называлась прихожая – ред.) на двор и крикнул громким голосом: «Эй вы, слуги мои верные, работники примерные! Выходите на работу, потрудитесь до поту, состройте к утру царю мост серебряный с золотыми гвоздями, с хрустальными деревьями по краям!»

Чуть свет-зорька проснулся царь, смотрит: стоит мост готовый, совсем новый, точь-в-точь такой, какой ему хотелось иметь.

Ни свет, ни заря идет от царя другая грамота: кто построит в одну ночь церковь каменную с серебряным куполом, с золотыми главами, чтобы в ней был и поп, и дьякон, и пономарь, за того царь выдаст замуж свою дочь и велит царевне венчаться со своим женихом в той церкви.

Прослышали старики о новой царской грамоте, стали о ней судить да рядить, а рак услышал и говорит старику: «Иди ты к царю и объяви, что я могу в одну ночь построить такую церковь». Что старик ни делал, как ни отговаривался, а пришлось ему опять идти к царю. Приходит он к царскому дворцу. Слуги его увидали и тотчас же царю сказали.

– Чего тебе надобно, старина? – спрашивает царь у рыболова.

– Так и так, – отвечает старик, – есть у меня, ваша царская милость, сынок. Он может в одну ночь построить вам церковь, какую приказали.

– Отчего же, – спрашивает царь, – твой молодец не пришел ко мне сам?

– Да он, ваша царская милость, еще малехонек – только ползает, – отвечал старик.

– Вот как! – удивился царь – Что же выйдет из него, когда он войдет в настоящие года?

– Да того, – говорит старик, – я уж и сам не знаю, что из него будет. Он-то у меня, ваша царская милость, не родной, а приблудный; сам ко мне сыном назвался да так у меня и остался.

– Спасибо тебе, старина, что растишь такого сына. Смотри: если к утру церковь не будет готова, то вот мое последнее слово: и тебе, и всей твоей родне не быть живыми.

Пустился старик бежать со страху, что есть духу. Прибежал домой и рассказал все сыну.

Легли старик со старухой спать, а рак ночью вылез из своей кожи, обернулся молодцом пригожим. Вышел молодец из стариковых сенец на двор и крикнул громким голосом: «Эй, вы, слуги мои верные, работники примерные! Выходите на работу, потрудитесь до поту, состройте царю к утру церковь каменную с серебряным куполом, с золотыми главами, чтоб в ней был и поп, и дьячок, и пономарь!»

Утром царь, как только встал, увидел церковь, точь-в-точь такую, какую приказал построить. Тотчас отдал приказ дочери готовиться к свадьбе. Послали гонцов и за стариком, чтобы он скорее спешил со своим сыном к царю во дворец на честь великую.

Является к царю старик ни жив, ни мертв.

– Ну, что, старина, привел ты своего сына? – спрашивает царь.

– Да он сейчас, ваша царская милость, придет, здесь недалече ползет.

Царь выбежал из дворца, чтобы с честью принять молодца.

– Где же твой сын? – спрашивает он старика.

Старик указал царю на рака и сказал:

– Вот мой сын, таким и родился.

Удивился царь, но слова своего царского не изменил и рака на своей дочери-царевне женил. В тот же день рака и царскую дочь обвенчали в той церкви, какую он построил, и свадьбу сыграли.

После свадьбы царь устроил пир. Все на том пиру пили, плясали, молодых то и дело поздравляли, кричали, что-де вино горько. Но сколько гости и даже сам царь царевну ни просили, чтобы она со своим мужем поцеловалась, царевна отказывалась. Рак тоже за царским столом сидел, совсем ничего не ел, не пил, а только усами водил.

Отпраздновал царь свадьбу, и стала царевна жить-поживать со своим мужем-раком. «Видно уж мне судьба такая припала, – горюет царевна, – что с раком приходится мне жить». Раз среди ночи она как-то проснулась, смотрит: в ее спаленке за столом сидит и ужинает какой-то молодец, собою красавец из красавцев. Царевна притаилась, лежит и ждет, что будет дальше. Поел молодец, что оставила царевна на столе от своего ужина. Выпил, что было, и ушел от стола в угол спаленки, где рак всегда лежал. Не успела царевна взглянуть, как молодец влез в рачью кожу и стал опять раком.

Повеселела царевна и на другой день велела своим слугам подавать ей ужин всегда отменный и непременно на двоих. С тех пор царевна стала примечать, как муж ее каждую ночь делался молодцем, пил, ел за ее столом, а потом прятался в рачью кожу и становился прежним раком. Стала царевна придумывать, как бы ей сделать так, чтобы рак всегда при ней был молодцем. Думала-думала, гадала-гадала, как ей быть, чтоб беду сбыть, да так ничего и не придумала.

Прошло немало времени. Поехала царевна к одному царю на званый пир, а своего мужа-рака оставила дома. Сидит она на званом пиру, как во хмелю, хоть ничего не пила и не ела. Сидела, сидела в той комнате, где одни женщины пировали, и вышла в сени прохладиться да ненароком взглянула в другую комнату, где мужчины за пиром сидели. Глянула да так и обомлела: между другими царями и царевичами она увидела своего мужа таким, каким по ночам видала его за своим столом.

Царевна тотчас сказалась больной и стала собираться домой. Как ее не упрашивали остаться на пиру, не осталась. Прибежала она домой, наскоро затопила печку, отыскала в углу рачью кожу и спалила ее на огне. Только успела царевна это сделать, возвращается домой муж-молодец.

Услышал он запах своей спаленной кожи и говорит жене: «Ах, милая ты моя царевна, чую, что нет моей кожи. Скажу тебе правду сущую: невзлюбила меня мачеха-царица и надела на меня рачью кожу, обратив в рака. Еще бы ты немножко обождала, и я навсегда был бы твой, а теперь – прощай! Не увидишь ты меня до тех пор, пока не износишь три платья железных». Сказал это царевич и скрылся из глаз.

Осталась царевна одна и залилась горючими слезами. Заказала она приготовить себе три платья железных, надела все их на себя, свернулась в клубочек и покатилась по дороге, куда глаза глядят.

Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

Катилась, катилась царевна по дороге – одно платье износила. Докатилась до порога какой-то избушки в лесу. Входит в избушку и видит старую-престарую бабу-ягу – вся согнулась в дугу. «Чем могу служить, милая моя царевна?» – спрашивает баба-яга. Рассказала царевна свою тоску-кручину и молит-просит сказать ей, где живет ее муж-царевич. Баба-яга дает царевне иголочку-самошвеечку и говорит: «Катись дальше, там и узнаешь».

Вяла царевна иголочку-самошвеечку, свернулась опять в клубочек и покатилась, куда глаза глядят. Докатилась она до другой такой же избушки, к другой бабе-яге, смотрит: второе платье износилось. Молит-просит царевна и эту бабу-ягу указать ей, где живет ее муж-царевич. Яга дает царевне валёчек – сам белье моет и гладит, и катает – и говорит ей: «Катись дальше, там узнаешь».

Взяла царевна с собою валёчек, свернулась в клубочек и покатилась, куда глаза глядят. Вот докатывается она до третьей бабы-яги, смотрит: третье платье последнее почти износилось. Входит царевна и к этой бабе-яге и молит-просит ее сказать, где живет ее муж-царевич. Дает ей баба-яга ткацкий станочек – сам ткет и прядет – и говорит: «Катись дальше, там узнаешь».

Взяла царевна ткацкий станочек, свернулась в клубочек и покатилась, куда глаза глядят. Катилась, катилась по дороге, видит: третье платье в конец износилось, все истрепалось. Взяла тут царевна иголочку-самошвеечку, валёчек да ткацкий станочек и пошла в путь-дорогу. «Ну, – думает она, – слава Богу, теперь увижу своего ненаглядного царевича».

Шла она, шла, приходит к незнакомое государство, явилась прямо в царский дворец и нанялась к царю служить: шить, белье мыть да ткать.

Послали ее на царский двор в избушку. Приходит она туда, смотрит: сидят девушки-работницы да тоскуют-горюют. Спрашивает их царевна-работница: «Что вы, подруженьки, невеселы, свои головы повесили?» Девушки ей и говорят: «Да вот, готовим своему царевичу наряд – рубашку шелком расшитую да поясочек узорчатый».

И стали девушки-работницы рассказывать царевне: «Царевич-то наш недавно повенчался и заказал своей молодой жене, чтобы она к завтрашнему утру поднесла ему что-нибудь в подарок – утиральник или что другое. Жена-царевна и приказала нам к утру приготовить ему рубашку да поясочек. Мы и не знаем, чем горю пособить, чтобы работу к сроку сбыть».

Царевна-работница и говорит: «Дайте, подруженьки, я за вас потружусь!» Взяла сшить-расшить рубашку шелковую да поясочек узорчатый, а сама отвернулась от своих подруг и сказала иголочке-самошевеечке: «Шей, иголочка, шей-расшивай!». Иголочка живо покончила всю работу. Царевичу очень понравилась эта работа.

На другой раз жена царевича заказала девушкам белье мужу помыть, покатать и убрать. Царевна-работница и говорит своим подругам: «Дайте, подруженьки, я за вас потружусь!» Взяла белье царевича, свой валёк, пришла к реке на лужок и сказала: «Мой, валёчек, мой, суши, катай!» Валёк и сделал свое дело. Опять царевич похвалил работу.

Заказала молодая жена царевича девушкам соткать для своего мужа ковер из чистого шелку. Опять царевна-работница говорит подругам: «Дайте, подруженьки, я за вас потружусь!» Взяла свой ткацкий станочек, приладила работу, ткет и приговаривает: «Тки, станочек, тки!» Станочек соткал ковер – просто загляденье. Подруженьки – охать, подруженьки – ахать: «Ах, сестрица, какая же ты у нас мастерица на все руки!»

Тем часом царевич забежал от нечего делать в избушку к девушкам узнать, кто из них такая мастерица ткать, шить и белье мыть. Забежал, и здесь муж и жена узнали друг друга. Уж как царевна была рада, что царевич сюда зашел и ее признал. Царевич тут же рассказал жене, как он от нее скрылся, как явился к мачехе-царице, и как мачеха его женила на немилой.

После этого царевич с немилой своей женой разошелся и стал жить-поживать с первой женой-царевной. А когда умер его отец-царь, так он свою злую мачеху со двора прогнал и из отцовского добра ничего ей не дал, все оставил себе да своей первой жене.

Записал заведующий Слепцовским двухклассным училищем Петр Семенов,

станица Слепцовская Владикавказского округа Терской области.

Добавить комментарий